СВЕТАЯ РАВНОАПОСТОЛНАЯ ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ОЛЬГА Е БЪЛГАРКА !

ОТКУДА РОДОМ БЫЛА 

СВЯТАЯ ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ РУССКАЯ ОЛЬГА?

Публикувано в:

"Русская старина", 1888, кн. 7, с. 215-224

http://www.runivers.ru/lib/book4646/199777/

Княгиня Ольга

„О роде супруги Игоревой великой княгини Ольги, 
бессмертной в нашей истории по многим отношениям, 
до сих пор не сказано было еще ничего решительного”.

М.П. Погодин

Прийняття княгинi Ольги iмператором Костянтином Багрянородним
(Радзивілівський літопис, XV ст.)

Прочтя вопрос, поставленный в заглавии нашей статьи, некоторые скажут: да разве на этот вопрос не даст утвердительного ответа наша первоначальная (Несторова) летопись, где под 903 годом читаем следующее: „Игореви же возрастшю и хождаше по Олзе, и слушаше его. И приведоша ему жену от Плескова”. Вариант от Пскова.

Вариант этот в Лаврентьевском списке (1377 года) едва ли может быть приписан Нестору. Скорее он принадлежит писцу ХIV века, которому название Псков было известно лучше, чем Плесков, а это показывает, что уже в XIV веке последнее сделалось книжным, уступив место первому, народному — Псков. Переписчику Лаврентьевского списка не мудрено было и не разобрать неизвестного слова, ибо подлинник, с которого он списывал, как известно, был „ветшан”.

Вслед за летописью то же повторяет проложное (краткое) житие св. Ольги, говоря: „Ольга родом Плесковитяныня”. Не оспаривая летописного сказания о рождении св. Ольги в Плескове, нельзя, однако, им удовлетвориться, зная, что в начале X столетия был лишь один Плесков, город в Болгарии, по свидетельству Кодина, построенный Константином Великим близ Преславы, ныне Эски-стамбул (Шафарик, т. II, кн. 1, стр. 361), тогда как о существовании русского Плескова, отождествляемого летописью со Псковом, нет никаких письменных свидетельств.

Есть и болгарское свидетельство о Плескове. Это заметка переводчика XIV века летописи Манассии в синодальном списке (№ 38), где против описания болгарских событий в царствование царей Василия и Константина (976—1028) на полях написано по болгарски: „сеи Василий Царь разби Самоило Царь Болгаром во дващи (двукратно) и приех Бдин (Видин), Плиск (Плесков), великы Преслав и малыи и прочии грады.”

Нынешний Псков (если он, действительно, имеет какое-либо отношение к древнему Плескову), по всем соображениям, мог быть построен разве при Ольге, во время ее поездки по Новгородской области, в память ее родного города Плескова. Предположение это имеет опору в свидетельстве первоначальной летописи; легенда же „о Выбутской веси”, как известно, принадлежит к циклу местных легенд позднейшего времени, когда св. Ольга уже сделалась героинею народных сказок.

В XVI веке появилось в русской письменности пространное житие св. Ольги (Степенная книга, 1, 6), в котором говорится утвердительно (как будто это было уже доказано), что св. Ольгу... „произведе Плесковская страна, иже от области Царствия Русския земли (ясно, что здесь разумеется Псковская страна) от веси, именуемыя Выбутской, близ предел Немеческия власти жителей, от языка Варяжска, от рода ни княжеска и ни вельможеска, но от простых людей”; но говорится все это голословно, без всяких ссылок на какое-либо письменное свидетельство, на основании местных преданий, ни кем и ничем не проверенных. Житие это приписывается (по надписанию на одном из списков) изустному Сильвестру иерею, сперва Новгородскому, а потом Московскому.

Такое бездоказательное мнение о месте родины св. Ольги, однако-же, было принято последующими писателями русской истории, без всяких возражений, единственно, как надо полагать, потому, что доселе не имелось в виду ни одного письменного свидетельства о том, чтобы до написания упомянутого выше пространного жития, т.е. до ХVІ столетия, существовало у наших предков иное мнение об этом предмете, поясняющее или дополняющее сказание о сем нашей первоначальной летописи.

Занимаясь описанием рукописей покойного графа А.С. Уварова, в прошлом году я нашел, в одном историческом сборнике второй половины XV века, отрывок из древнего летописца (который по своему содержанию может быть назван Владимирским), где описываются в сжатом виде события русской истории с 862 по 1174 год (до смерти великого князя Андрея Боголюбского). Неизвестный составитель этого летописца (начинающегося родословием русских князей до 1490 года) в изложении событий следует, очевидно, указаниям нашей первоначальной летописи, но заметно уклоняется от повторения всех легендарных сказаний, встречающихся на первых годах оной, а местами делает весьма дельные и любопытные дополнения и пояснения некоторых мест своего главного источника.

Таково именно и пояснение его, относящееся к тому месту первоначальной летописи, где говорится о месте родины св. Ольги. Вместо дословного повторения записи первоначальной летописи под 903 годом, что Олег взял своему воспитаннику и сроднику Игорю жену из Плескова, именем Ольгу, летописец XV века пишет: „Игоря же (Олег) жени в Болгарах, пояте за него княжну именем Олгу. И бе мудра велми”. (Далее следует описание похода Олега на Царьград).

Итак, вот письменное свидетельство, идущее из XV века, о том, что еще до написания пространного жития св. Ольги (в XVI веке), и прибавим в Новгородской области, русский летописец во Владимирской области знал, что св.Ольга была родом из Болгарии и происходила не из поселянок, а была болгарская княжна. А из этого уже само собою истекает заключение, что под Плесковым первоначального летописца он имел причины разуметь не Псков, а тот древний болгарский город Плесков, который был основан, как упоминается выше, Константином Великим.

Если же нынешний Псков и назывался в древности Плесковым, то не потому, чтобы он был родиною св. Ольги, а разве потому, что он был основан по воле св. Ольги и назван Плесковым в честь ее родного города в Болгарии, в память родам родов о посещении великою княгинею правительницею Руси, Новгородской области. 

http://www.runivers.ru/upload/iblock/4c4/zercalo%20rossiiskyh%20gosudarei.pdf

При этом предположение находящем себе опору и в местных преданиях, пожалуй, нет ничего недостоверного в летописном известии, что сани Ольги хранились в Плескове еще во время написания летописи, т.е. в XII веке. „Иде Вольга Новогороду и оустави по Месте повосты (погосты) и дани, и по Лузе оброки и дани; ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты. И сани ея стоят в Плескове и до сего дни” (Несторова летопись, стр. 31).

А народное чувство плесковитян в ту эпоху, когда св. Ольга сделалась героинею народных легенд, в память благодеяний княгини, пользуясь тождеством своего названия с действительною родиною Ольги, для возвеличения своего родного города, конечно, не затруднилось перенести на него прерогативу древнего Плескова, прославив свой родной Псков — в легендах и песнях, как настоящую родину св. княгини.

Заметим, однако, что того места первоначальной летописи, в котором говорится о хождении Ольги в Новгородскую область и оканчивается замечанием, что „сани Ольги стоят в Плескове даже до сего дне” — нет в Переяславском летописце, составленном, как видно, по Киевской летописи в начале XIII века (дошедшей до нас в списке ХV века). Из этого можно заключить, что вышеупомянутого места в первоначальной летописи (написанной в XII веке) тоже не было, а что оно (если не все, то конец оного) есть вставка в летопись из местных преданий Новгородско-псковской области, появившаяся не ранее XIV века, когда Ольга (спустя более 300 лет после кончины) уже сделалась героинею народных легенд. А меж тем на этой-то именно вставке только и основывается заключение о тождестве нынешнего Пскова с летописным Плесковым. Этого места не находится также и в приведенном нами ниже отрывке из Владимирской летописи, основанном на Киевской летописи, но, также как Переяславская, самостоятельной, ибо сочинитель оной тщательно уклоняется от повторения всего легендарного.

Но как бы то ни было (то есть вставлено ли место летописи о санях Ольги, указывающее на тождество нынешнего Пскова с Плесковым, в первоначальную нашу летопись в XII, или гораздо позже, т.е. в конце XIV века), для затронутого нами вопроса о месте рождения св. Ольги достаточно и того свидетельства, что еще в XV веке наши летописцы не из Новгородско-Псковской, а из срединной Руси, на основании, конечно, письменных свидетельств, им известных, знали, что святая Ольга была родом из Болгарии и из рода княжеского, не отвергая, впрочем, того сказания первоначальной летописи, в котором Ольга значится родом из Плескова. А что Плесков был древний город в Болгарии, ничего общего с нашим Псковом не имеющий, они могли знать это из вышеуказанного нами славянского источника (перевод летописи Манассии XIV века).

Вообще ясно, что мнение относительно родины св. Ольги до самого XVI века, в котором явилось пространное житие (написанное, как известно, в Новгороде иереем Сильверстом), куда бездоказательно вошли местные легендарные предания о св. Ольге, не было общепринятым в нашей древней письменности.

А для убеждения в том, что летописец XV века сделал, как вышеприведенное, так и прочие свои пояснения и дополнения к первоначальной летописи, не голословно, а на основами других старых летописцев, до нас не дошедших, стоит лишь внимательно прочесть весь этот отрывок сокращенной его летописи, для чего мы и помещаем оный в приложении к настоящей статье.

Признав же, согласно со свидетельством летописца ХV-го века, болгарское происхождение Ольги, мы получаем через то иное более достоверное и целесообразное освещение важнейшего из событий нашей древней истории: принятия ею христианской веры; при чем, хотя отрывочные, но достаточно определенные известия о ее духовном наставнике и спутнике в Царьграде, болгарском пресвитере мнихе (иеромонахе) Григории, приобретают полную достоверность и наводят на многие заключения.

Болгарский пресвитер-монах Григорий, бывший сотрудник болгарского царя-книголюбца Симеона, муж просвещенный, переводчик двух греческих хроник: Георгия Амартола и Иоанна Малалы, оставивший Болгарию, по смерти Симеона, и очутившийся при дворе русской княгини Ольги, — личность, доселе не вполне выясненная. Теперь же, когда сделалось известным о болгарском происхождении Ольги, появление при языческом дворе Ольги болгарского пресвитера-мниха, сделавшегося главным наставником ее в христианстве, а вероятно и внешней политике, — поясняет очень многое, казавшееся доселе неясным в ее действиях.

Пресвитер-монах Григорий сопровождал Ольгу в ее поездке в Царьград, и здесь, как муж просвещенный и знакомый с языком и обычаями греков и церемониями византийского Двора, был ей не только полезен, но, можно сказать, и необходим.

Что наша великая княгиня, предупрежденная кем-то подробно о всем, что ее там ожидает, держала себя при пышном и гордом византийском Дворе вполне с достоинством, подобающем ее сану, - очевидно, это доказываете рассказ самого императора Константина Багрянородного, где, между прочим, читаем: „Великая княгиня изволила стоять в стороне до тех пор, пока прочие княжеские особы не введены были церемонимейстером, и не поклонилась (как он) императрице до земли. После того, наклонив немного голову, села она на том же месте, где стояла.” (Известия византийских историков, в 4-х частях, Стриттера. Спб., 1770—1774 г.)

Император Константин Багрянородный, описывая прием Ольги при его дворе, вовсе умалчивает о ее крещении; поэтому некоторые и полагают, что Ольга была тайной христианкой еще до своей поездки в Царьград, куда она, по нашему мнению, и ездила не для крещения, а чтобы утвердить свое великое дело принятия христианства и получить от Византии то, что сия последняя давала правителям ее родины — Болгарии, „Цесарское венчание”.

Желание Ольги не исполнилось: она получила от цесаря лишь титул архонтиссы, а не царицы. Таков, по нашему мнению, настоящий смысл летописной легенды (смотри летопись по Лаврентьевскому списку, изд. 1872 г., стр. 59). Самая иносказательная форма понадобилась летописцу, кажется, для того, чтобы скрыть неудачу Ольги, представив ее, в угоду народному преданию, столь мудрою, что она сумела „переклюкать Цесаря”. А что Ольга вернулась из Царяграда не совсем довольная гордым приемом ее при цесарском дворе, об этом свидетельствует та же летопись, приводя ее ответ цесарским послам: „Скажите, что я пришлю ему дары и военную помощь, когда он постоит у меня в Почайне столько, сколько я стояла в Суде” (в Золотом Роге).

Как известно, Константин Багрянородный в своем описании приема Ольги упоминает и о ее духовнике, пресвитере Григории, присутствие которого при великой княгине, как легко догадаться, было не по вкусу грекам. А что "папас Григорий", упоминаемый Константином Багрянородным, и болгарский пресвитер Григорий-мних, сотрудник болгарского царя Симеона-книголюбца, есть одно и то же лицо, это доказано весьма обстоятельно в сочинении князя М. Оболенского „Несколько слов о первоначальной русской летописи” (Москва, 1870 года). 

Болгарское происхождение великой княгини Ольги бросает совершенно иной свет на отношение воинственного сына ее Святослава к соплеменной ему Болгарии; не столь удивительными покажутся теперь и слова Святослава, обращенные им к своей дружине относительно Переяславца: „не хощу жити в Киеве, а в Переяславце (Болгарском), ту бо среда земли моея”... и проч. Очевидно, что Святослав, как болгарин по матери, пламенно желал владеть этою страною не по слепой охоте к завоеваниям и добыче, а потому, что полагал себя имеющим на нее более прав, чем византийцы.

Кто вероятнее болгарского пресвитера Григория мог внушить Святославу мысль завоевать Болгарию не для греков, а для себя? Григорий оставил Болгарию, по смерти Симеона, когда Болгария начала уже клониться к упадку и многие признаки указывали близкий конец ее. Чего не удалось Святославу, то сделали греки. Покорение Болгарии, начатое императором Цимисхием, довершено императором Василием Болгаробийцею в 1018 году.

Планы Святослава не сбылись. Промысл Божий, готовя тогдашнюю Русь к иным высшим целям, для которых необходим был надолго мир с греками (тогда как начатая Святославом тяжба с ними за Болгарию, наоборот, повела бы к долговременной вражде), не допусти ли Святослава-язычника осуществить свои желания. Дело, начатое мудрою Ольгою, суждено было довершить мудрому внуку ее Владимиру. Он, говоря словами летописца XV века (смотри в приложении), „яко мудр и смысл имея велик, поча испытовати о верах, и слыша греческую веру, яко свещу на свещнице, и верова во Христа Бога истиннаго... крестися сам в Корсуни, и крести все множество людии в Киеве” (988 года).

Заметим, что ключница Ольги, Малуша, от которой Святослав имел Владимира, была также, по всем соображениям, болгарка. Самое имя Малуша звучит чисто по славянски, даже Погодин не решился искать происхождение его от какого либо норманского корня. Да и Ольга, вероятно, до замужества носила какое либо славянское имя, а Ольгою названа, как полагают, в честь Олега, сродича и опекуна ее мужа Игоря.

Это приснопамятное событие перенесло центр тяжести всей нравственной и политической жизни русского государства на восток, в область православной церкви.

В нынешнем 1888 году исполнится ровно 900 лет со времени крещения Руси св. Владимиром. Еще не все исторические вехи, намеченные его державною рукою, пройдены святою Русью. Думы о сем невольно приводит на память слова нашего вещего поэта:



Еще лежит на небе мгла,

Еще густа ночная тьма,

Но жив Господь — Он знает срок,

И выйдет утро на восток!



Архимандрит ЛЕОНИД

Троице-Сергиева лавра, Июнь 1888 г.

Публикувано в:
"Русская старина", 1888, кн. 7, с. 215-224

ПРИЛОЖЕНИЕ
Отрывок древнего русского летописца (Владимирского) второй половины XV века (862-1174 год).

Летописец Русская земля:

„В лето 63 (862) приидоша Русь, Словены, Чюдь, Лопь, Кривичи к Варягом, и спросиша себе у них властелей, и збрашася три брата с роды своими: Рюрик, Синеус, Трувор. Рюрик же сиде на княжение в Новагороде, в великом, а Синеус на Белоозере, Трувор же в Изборсце. И по мале оумре Синеоус и Трувор; Рюрик же роди Игоря, а сам умре (умер в 879), и приказа княжение и сына своего Олгу сродичю своему. Игорь же бысть мал еще. Сей же Олег (879 — 912) приде из Новагорода, дани и оброки оуставливая и всяк ряд, и прииде к Смоленску и от Смоленска поиде седы водою, и пришед Киеви и оуби два князя Асколда и Дира, и начать княжити в Киеве с Игорем.

Игоря же жени в Болгарах, пояте за него княжну именем Олгу. И бысть мудра велми. Сей же Олег ходил к Цариграду в кораблех; они же оубояшеся, и даша ему дани и оброки устави, и от тех мест прозвася Киевское княженье. Той бе Олег велик и страшен и грозен вельми был, понеже многи земли приведе ко граду Киевоу, и умре от коневы главы: из соухи кости выник змиа и оужали его в ногоу (умер в 912).

Понем нача княжити Игорь и воева Деревскую землю, рекше Литвоу. Иде пакы тамо в мале дружине и оубьен бысть от Древлян (умер в 945), и остася у него сын Святослав велми детеск. Княгини же его Олга с сыном своим (945—955) мсти кровь моужа своего, и князя оуби Мала именем и всю Литвоу высече. Сия же великая княгиня Олга приять крещение от царя и Патриарха (955) и наречена бысть Елена.

И начатъ княжити Святослав (955—972) нарицаемы легкый: воз по собе не возяше, ни повар, ни постель, но ики пардус скакаше со многою легкостью и бится с греки оу Царяграда в единой десяти тысящах со стом тысяща, и победи их и имяше на Царяграде дань и ходя на Казары, убен бысть от печенег в порозех ( умер в 972), печенежски же князь именем Редега окова лоб Святослава и написа круг его так: „чюжих ища и своя погуби, и пияш? им”.

Святослав же роди три сыны: Олга, Ярополка, Владимера. Ярополк же бится со Олгом близ града, и побеже Олег в град и теснящимся на мосту и свалися в ров и тамо оумре. Владимир же оубив Ярополка на роте в граде Родне. Се же бысть первое братоубиение в роусьских князех. Нача княжити Владимер (980—1015) и бяше мудр и смысл имея велик, поча испытовати о верах, и слыша Греческоую вероу, яко свещоу на свещенице, и верови во Христа Бога истинаго, и поя за себе Царевну Анну, сестроу Царя Василья и Константина. От сея же роди Бориса и Глеба, а от Рогнеды княгини роди Ярослава, Ижеслава, Мьстислава, Всеволода, а от Ярополчи жены роди: Святополка, Вышеслава, Изяслава, а от иныя княгыни роди: Святослава, Судислава, Станислава, Позвизда. Яко же крестися сам в Корсуни (988) и крести все множество люди в Киеве, приде из Царяграда Митрополит Леон, и даст Владимир церкви, от всего своего живота десятое, и оуряди весь оустав в Киеве.”

Примечание.

Летописец, как видно из "Родословца", который он начинается в рукописи, написан в княженье великого князя Иоанна III Васильевича (1462—1505), при жизни сына его Ивана Ивановича Младого (умер в 1490).

Некоторые из событий времени, объемлемого этим летописцем, описаны отлично от повести временных лет, и представляют варианты, замечательные для историка, как отголосок народных преданий,— таковы, например: происхождение великой княгини Ольги из Болгарии, название Деревской земли Литвою (двукратно повторенное) и прозвание великого князя Святослава „легким”, зане, яко пардус скакаше, и надпись, сделанная печенежским князем на чаше из черепа Святослава.

В летописце обращено особое внимание на город Владимир и его святыни, почему мы и полагаем, что это отрывок Владимирского летописца, и прибавим— отрывок весьма любопытный.

Арх. ЛЕОНИД

.